НЛО из Грачёвки - Страница 51

Ника подбежала к окну и увидела возле борта баркас, переполненный матросами «Аркебузы».

По-английски помощник капитана говорил плохо, но понять его было нетрудно.

— Мисс, это испанский капер, похоже. Они захватили «Аркебузу» как приз. Капитана убило ядром, упокой, господь, его душу. Нас всех ссадили в эту шлюпку, мы поплывем на Кубу. Здесь миль сорок, если волны не будет, доберемся. Полезайте к нам, мисс, мы спрячем вас в лодке.

— Нет, — отказалась Ника. — У меня ранен брат, он не может двигаться.

— Подумайте, мисс! Это настоящие пираты. Мы не можем захватить вашего брата — шлюпка переполнена, вы сами видите. Ваш брат — англичанин, испанцы ему ничего не сделают. А вам может быть плохо, понимаете?

Ника понимала, но отрицательно покачала головой.

Сверху раздался окрик. Помощник капитана поспешно спустился в лодку.

— Да поможет вам бог! — сказал он.

Ника вернулась на лежанку. Прислушалась к звукам, доносившимся с палубы. Где-то на корме послышался дробный топот, похожий на пляску, хриплые голоса затянули нестройно что-то похожее на песню, — очевидно, захватчики добрались до винных запасов «Аркебузы».

«Не сломали бы кресло!»

В дверь вежливо постучали.

4

Конечно, это был не сеньор Оливарес, тот вошел бы без стука.

— Плиз! — сказала Ника.

Осторожно оглядываясь, в дверь быстренько прошмыгнул рыженький переводчик. Он принес глиняную чашку, накрытую салфеткой, и бутылку, поставил все на стол. Еще раз оглянулся на дверь.

— Покушайте, мисс!

Ника не успела его поблагодарить, как в дверях опять появился сеньор Оливарес. Он только взглянул в сторону матроса, и тот бочком выскользнул из каюты.

Оливарес по-хозяйски закрыл дверь на крючок.

Так, значит!.. Ника настороженно поднялась с лежанки. Ощущение опасности скользнуло холодком в сознании.

Сеньор Оливарес подошел ближе, и Ника уловила запах: «все тот же ром, добрый ямайский ром!» Оливарес стоял слишком близко, она чуть отступила. За его поясом по-прежнему торчала рукоятка пистолета. Ника подумала, что могла бы легко выдернуть пистолет, но пока решила этого не делать.

Сеньор Оливарес медленно протянул руку, положил ей на плечо. Движение было мягким, совсем не угрожающим, Ника не шевельнулась, и тогда он властно притянул ее к себе. Она ожидала, что он собирается ее поцеловать, насколько ей было известно, мужчины в таких обстоятельствах обычно начинают с этого. Но сеньор Оливарес придерживался других методов обращения с женщинами — его рука грубо скользнула за воротник ее рубашки.

Тогда Ника отклонилась назад, и это помогло ей как следует размахнуться.

Она никому и никогда еще не давала пощечин и видела, как это делается, только в кино. Но рука у нее была крепкая, тренированная на шпаге, — словом, пощечина получилась классически звучная, а сеньор Оливарес такого отпора, видимо, не ожидал, он даже покачнулся, переступил с ноги на ногу и отступил на шаг.

Чтобы иметь свободу для действий и не чувствовать себя «прижатой к канату», Ника скользнула к окну. Теперь между ею и сеньором Оливаресом находился ящик, который заменял вторую табуретку в каюте. Окно было большим, в крайнем случае можно в него выскочить. Можно дотянуться и до шпаги, словом, как считала Ника, продолжений у нее достаточно. И хотя она внимательно следила за Оливаресом, краем глаза успела взглянуть и в окно и увидела, как к «Аркебузе» подходила небольшая шлюпка с одним гребцом. На корме шлюпки сидела женщина в красном платье с низким лифом и с черной кружевной шалью на черноволосой, как у цыганки, голове.

Ника успела также заметить, что женщина молода и красива.

И уже нетрудно было догадаться, что она должна иметь какое-то отношение к сеньору Оливаресу. Взять с собой в плаванье женщину, — такое мог позволить себе только капитан корабля. Или его помощник…

А сеньор Оливарес в некоторой оторопелости стоял посредине каюты, и, по мере того, как краснела его левая щека, ястребиные глаза наливались гневом.

Нужно было разряжать обстановку, и Ника, не задумываясь долго, движением пальца пригласила его подойти.

Он еще больше нахмурился, не понимая, однако послушно шагнул к окну. Женщина в лодке улыбнулась радостно и помахала ему рукой. Но тут же разглядела за его плечом лицо Ники, которая и не собиралась прятаться. Улыбка у красавицы тут же погасла, темные глаза прищурились презрительно; конечно, она не принадлежала к числу женщин, которые прощают посторонние увлечения своих избранников, по ее виду догадаться об этом было нетрудно. Оливарес попытался загородить Нику спиной, но опоздал.

Шлюпка уже причалила к «Аркебузе», матрос поймал брошенную с палубы веревку.

Оливарес что-то прошептал сквозь зубы и повернулся к дверям. На пороге он остановился, посмотрел на Нику через плечо, как бы говоря, что еще попытается вернуться при первой же возможности.

Никаких особых переживаний после такой сцены у Ники не осталось. Как только за сеньором закрылась дверь, она заглянула в миску, которую принес рыженький переводчик, нашла там кусок мяса, завернутый в две лепешки. В бутылке — вино, слабенькое, вполне приятное на вкус, видимо, заменявшее здесь чай. Ника поела с аппетитом, неожиданным для нее, — мир, хотя и воображаемый, а есть хочется по-настоящему, странно!

Она попыталась напоить и Клима прямо из горлышка бутылки. Он сделал глоток, приоткрыл глаза, даже хотел приподняться, но тут же сморщился и опустился обратно на подушку.